5 июня 1897 года небольшая группа доброжелателей на набережной в Кобе в Японии прощалась с буддийским священником, который отправлялся в этот день в морское путешествие на корабле Идзуми-мару. Его звали Экай Кавагучи; сначала он отправился в Калькутту, а затем оттуда в Тибет; его миссией было добыть редкие буддийские тексты Махаяны. Во всяком случае, это была не секретная миссия. Однако утверждалось, что этот благочестивый буддийский священник на самом деле был секретным агентом японского правительства, который должен был собрать информацию о политической ситуации в Запретной Стране.
На фотографиях того времени Кавагучи внешне выглядит как настоящий буддийский священник. На одной фотографии он позирует в японском саду с четками на пальцах. Голова его гладко выбрита, он носит тонкую бороду на китайский манер и одет в роскошный, хоть и нетрадиционный, набор одеяний — они объединяют в себе элементы одежд сект нитирэн и обаку дзен. Если посмотреть на нижнюю часть его одеяния, то можно отметить противоречащий элемент: хорошо начищенные оксфордские туфли, видимые из-под объемных краев одежды. Они указывают на появляющиеся склонности к европейской культуре, которые впоследствии должны были проявиться в форме интереса к теософии.
Ранним августом 1900 года, когда он путешествовал с группой паломников из провинции Кхам в западном Тибете, печально известной своими грабителями и убийцами, Кавагучи расположился на ночевку, посмотрел в северо-западном направлении и увидел «великую, покрытую снегом гору». Это был Кайлас:
Горы Кайлас, Астапад (слева) и Нанди (справа)
«Насколько я знаю, это — самая идеальная из всех снежных вершин Гималаев. Она наполнила меня чувством глубокого почитание, и я посмотрел вверх на вершину как на «природную мандалу» — дом Будды и бодхисатв. Полный волнующих мыслей и образов, я обратился к этому священному столпу природы, исповедался в своих грехах и совершил ему поклонение из ста восьми обетов. Я также вынул манускрипт своих «двадцати восьми желаний» и дал Будде обязательство выполнить их. Затем я почувствовал себя самым счастливым человеком, имеющим возможность поклониться такому проявлению власти Будды и дать такие обеты в его священном присутствии…»
Благочестивое служение Кавагучи вызвало любопытство у его компаньонов кхампа, чем он немедленно воспользовался, прочитав им краткую, но вдохновляющую проповедь. Это произвело мгновенное и глубокое впечатление на сердца этих людей, принадлежавших к типу людей, которые «забирают жизни людей также просто как режут овощи» — и Кавагучи, таким образом, «благословил силу буддизма больше, чем когда-либо, и не смог удержать слез при виде плачущих компаньонов».
Через день, увидев издали Кайлас возвышающимся над безмятежными водами озера Манасаровар, Кавагучи подумал, что рассмотрел в нем «образ нашего могущественного бога Будды, спокойно разговаривающим с пятью сотнями своих учеников».
Во второй раз он также описывает гору как «природную мандалу», делая заключение, что священная гора и ее окрестности являются моделью устройства вселенной. Это также могло подразумевать идентификацию Кайласа с мифической горой Меру или эквивалентными символами. Кроме того, он идет дальше, идентифицируя озеро Манасаровар с легендарным Анотаттой или Анаватаптой из буддийской мифологии, при этом считается, что Будды и Бодхисаттвы, которые сидят на лепестках лотоса, плавающего по поверхности воды, невидимы для простых смертных. «Действительная сущность в районе — это его чудесный вдохновляющий характер», — продолжает он; «и здесь можно почувствовать потрясающее священное величие». Он описывает собственные возвышенные чувства в «ута» — одной из кратких (а иногда и не очень) поэм, которые он сочинял во время своего путешествия, чтобы выразить свое отношение к изменяющимся ликам ландшафта и свои меняющиеся мысли и настроения.
Кавагучи со своими компаньонами обогнул южные берега озер, а затем через круговой обходной маршрут прошел до запада Кайласа, посетив Гьяниму, Гья Карко и Тиртхапури. Должно быть, это был рискованный в духовном плане этап его путешествия, так как молодая кхампа призналась в любви к доброму буддийскому священнику и принялась применять на нем все уловки женской хитрости. Он также не был безразличен к ее очарованию, поскольку, как он заявлял, «я не дерево и не камень». Под воздействием таких любовных нападок он сравнивал себя с Буддой накануне просветления, когда его искушали дочери мошенника Мары, при этом он должен был признать, что маленькая лысая Дава была коварной соблазнительницей низшего плана. В конце концов, Кавагучи смог применить искусные способы, чтобы отклонить и умерить страсть девушки, напомнив ей о матери, живущей далеко отсюда, и о ее глубоких чувствах к ней. Тем не менее, вне всякого сомнения, ему чудом удалось избавиться от ее чар.
Возвращаясь к подножию Кайласа, группа паломников разошлась: каждый из участников хотел совершать собственную парикраму особым образом. Сам Кавагучи решил совершать маршрут по внешнему обходу, не планируя бить рекорды или подвергать себя особо изнурительным самоограничениям. Он взял с собой достаточно еды, чтобы хватило на четыре или пять дней.
Впервые чувство потребности совершить парикраму возникло у него в монастыре Ньенри Гомпа, который, как он обнаружил, был посвящен Амитабхе — Будде Бесконечного Света, и, вследствие этого, был очень популярен среди паломников. В гомпа было изображение Амитабхи, сделанное из «белого глянцевого камня»; черты «были тибетского типа, и выглядели мягкими и любезными, пробуждающими во мне благочестивые мысли». Перед изображением стояли два толстых бивня слона, высотой 1,5 метра, а позади них на полках было расставлено множество книг, используемых в большей мере как объекты почитания, а не предметы изучения. «Такое использование буддийских книг необычно,» — подумал Кавагучи, «хотя, это лучше, чем бесчеловечное обращение, которому эти книги иногда подвергаются со стороны неблагочестивых священников, которые без угрызений совести вырывают листы и используют их не по назначению».
После Ньерни он дошел до «Золотой Долины». Прилагательное «золотая» не следует воспринимать в буквальном смысле, так как золота вблизи этого места нет. Однако, долина заслуживает своего названия, окрестный ландшафт был действительно великолепен. Несколько больших фантастических скал вздымаются высоко в небо, а за ними проглядывается покрытая снегом вершина Тисе.
Его следующая остановка была в монастыре Дрира Пхук, где он с главным ламой завязал такие дружеские отношения, что Кавагучи пришел к заключению, что они имели духовную близость в прежних жизнях. Действительно, лама уступил свою комнату своему японскому гостю. Отсюда был потрясающий вид на величественную северную грань Кайласа и его окрестности, символизм которых он объяснил, когда вечером принес Кавагучи масляный чай (его принципы не разрешали принимать вечером еду). Лама утверждал, что главная вершина Кайласа олицетворяла Будду, в то время как три малых вершины перед ним представляли собой бодхисатв Манджушри, Авалокитешвару и Ваджрапани. Эта ночь была одним из самых восхитительных событий в течение всего трехлетнего пребывания Кавагучи в Тибете.
Ему так понравилось пребывание в Дрира Пхуке (он называет его «Ри Ри Пури»), что он остался там и на следующий день. Он заявляет, что название монастыря означает «Место рогов самки яка» и происходит из легенды, согласно которой «Гирва Готтсанг Па» из Бутана шел по пути парикрамы, ведомый самкой яка, которую он взял в качестве символа буддийского божества «Ваджра». В итоге як спрятался в пещере у Дрира Пхук и уперся там головой в скалу. Эта пещера располагалась ниже монастыря, который в момент прибытия туда Кавагучи был самым процветающим из всех четырех монастырей Кайласа, и к нему было прикреплено больше всего лам.
Когда он, в конце концов, покинул Дрира Пхук, его друг-лама снабдил Кавагучи яком, гидом и запасом еды и лакомств. Таким образом, он шел вверх по «Холму Спасения» в направлении перевала Дролма в относительно комфортных условиях. В отличие от этого, многие другие паломники, мимо которых он проходил, совершали парикраму более трудным и тяжелым методом простираний. Кавагучи не испытывал желания присоединиться к ним. Он также прошел мимо дородного мужчины, который «неистово исповедовался и поклонялся Кайласу». Этот человек, как ему сообщил гид, был печально известный разбойник из Кхама: человек, совершивший массу убийств и других преступлений. Выражая сильное сожаление о своих грехах и совершая непрестанное покаяние, очевидно, он не верил самому себе в том, что больше не совершит ничего подобного, поскольку также раскаивался и в будущих своих прегрешениях.
Кавагучи писал: «Этот человек, несомненно, был весьма оригинален в идее своего покаяния… Мне говорили, что этот удобный способ покаяния был универсальным в наполненном грабителями районе Кхама”.
На подходе к Дролма Ла Кавагучи видел горные хребты на севере Кайласа, которые по-тибетски назывались Гьялпо Норцин Потранг — Место Царя Куверы. Вспоминая великую поэму Калидасы «Мегхадута» — «Облако-вестник» — Кавагучи размышлял: «Не дворец ли это Бога Богатства — та кристальная обитель, сияющая в изумрудном небе?» Он также думал о том, что любой, исследующий район любитель богатства может ошибочно надеяться на то, что найдет здесь алмазную копь.
На гребне Дролма Ла он обнаружил громадную скалу, которую он называет «естественным каменным изображением Матери Спасителя». Поблизости стояли и другие скалы подобной формы, поэтому гид уверил его, что это были другие изображения того же самого лица. Он начал ощущать воздействие большой высоты и вынужден был продолжить путешествие на яке. С другой стороны Дролма Ла он обнаружил озеро Гаури Кунд и подробно излагает легенду, объясняющую почему озеро остается замерзшим круглый год. Вероятно, в древние времена, оно не замерзало летом, и Кувера со своей семьей часто пользовался этим, приходил сюда и омывал руки. Однажды ребенок женщины-паломника случайно соскользнул в озеро и утонул, поэтому после этого охраняющие духи, в интересах безопасности, решили, что озеро должно оставаться все время замерзшим.
Кавагучи вынужден был слезть с яка, чтобы совершить трудный спуск вниз по восточной долине Кайласа к монастырю Зутрул Пхук. Он должным образом обращает внимание на связь с Миларепой. Он остался здесь на ночь, а затем отправился в Гьянгтра Гомпа, который, как он выяснил, был посвящен Дордже Пхамо — «Белая молния». Он не остался там на ночь, отправился в Дарчен, где и нашел ночлег в одном из домов.
После окончания парикрамы, на следующий день Кавагучи встретился со своими друзьями кхампа, и они вместе отправились в путь, двигаясь в юго-восточном направлении на запад озера Манасаровар. На следующий день они прошли подножие Бонри (5970 метров), вершины, священной для религии бон.
Однако, после того, как они вышли из священного района, его компаньоны вернулись к своим грешным житейским делам и начали с того, что принялись убивать животных. Это было неприятно для буддийского сознания Кавагучи, поэтому он решил, что пришло время идти другим путем. В дальнейшем он отправился в путь один, следуя в направлении к Тсангпо (Брахмапутра) на восток в Шигадзе и далее до самой Лхасы. Снова ему предстояло испытать всю полноту невзгод и лишений. Включая два нападения грабителей. Он задолго до этого решил, что не будет оказывать никакого сопротивления при встрече с подобными людьми: они могли свободно брать у него все, что хотели, главное, чтобы оставили его в живых, что, в конечном счете, было самым ценным для него. Нельзя сказать, что он боялся смерти. Как буддист, он придерживался доктрины, что все рожденное должно умереть. Если он хотел продлить свою жизнь, то только потому, чтобы иметь возможность трудиться во благо других существ.
Сокращенный перевод с английского из книги Snelling J. The sacred Mountain – The complete guide to Tibet’s mount Kailas. – Motilal Banarsidass Publishers Private Limited. Delhi. – 1990.